Читать интересную книгу Лишь одна Звезда. Том 2 - Роман Суржиков

– Ага.

– Паршиво…

– Да не, вроде, пронесло.

Граф Флеминг со свитой двинулись дальше, и Марк стал хмуро ковырять бобы. Не добавило ему радости ни известие про Реку, ни взгляд вельможи. Засела в голове мысль: будет беседа.

Ближе к вечеру за Вороном пришли.

* * *

Густобородый лобастый граф Флеминг ужинал в своем шатре. Стол с ним делил священник в синей мантии. Марк замер в поклоне:

– Ваша милость, ваше преподобие…

Пока вельможа разглядывал его, Марк шарил в закоулках памяти. По долгу службы он заучивал повадки, заслуги и биографии всех крупнейших феодалов, но лучше запомнились, конечно, те, что бывали при дворе. А Флеминг – что о нем?.. Лорд северного побережья, владелец четырех городов на Море Льдов. Прим-вассал Дома Ориджин, один из сильнейших – наравне с Майном, Лиллидеем и Стэтхемом. Предки Флеминга оспаривали сеньорат Ориджинов: хотели вывести побережье из-под власти Агаты, сделаться отдельным графством. Пару раз крепко давали чертей агатовцам, случалось, даже брали Первую Зиму. Серьезные парни. Однако дед нынешнего графа, в конце концов, преклонил колено перед Ориджином. Что еще помню о Флеминге?.. Имя у него заковыристое. Не то Бартоломью, не то…

– Бенедикт Миранда Хезер рода Глории, граф Флеминг, – зычным голосом объявил вельможа. Он, вообще-то, отнюдь не обязан представляться простолюдину, а значит, назвался лишь ради удовольствия.

– Славное имя, – почтительно ответил Марк.

Кажется, Бенедиктом звали кого-то из Праотцов… но кого именно? Праотцов много, поди упомни.

– Многим дарила Заступница свою душу, – продекламировал священник, – но лишь одному мужчине отдала она сердце, и имя того мужа – Бенедикт.

Ах, да, конечно.

– Мое же имя – аббат Хош, – добавил святой отец, скрестив на груди руки.

Любопытно. Аббат – серьезный чин, выше лишь епископы да приархи. Место за графским столом – тоже немало. И это при том, что северяне, вообще говоря, не особо жалуют полковых священников. Место святоши – в соборе, не в походе; помолиться перед боем или прочесть отходную над павшими сможет и лорд: по мнению кайров, в том будет больше чести. Лорд – внук Праматерей, святой отец – всего лишь книжник, изучивший писание.

Выходит, граф из доброверов? Человек той благостной и несгибаемой породы, что, встав с постели, сперва помолится, а потом уж наденет штаны. Это полезно знать.

– Присоединяйся к нашей трапезе, – Бенедикт обвел рукою стол.

Марк покачал головой. С людьми нужно говорить сообразно их нраву. Если, скажем, леди Сибил Нортвуд предлагает сесть с нею за стол, то лучший ответ – пара восторженных и льстивых сальностей. Если владыка Адриан – просто поклонись: «Ваше величество», – и садись. А если знатный добровер с окраины Империи, тогда…

– Ваша милость, боюсь, я недостоин вкушать с вашего стола. Скромность не позволит мне принять приглашение.

Аббат Хош одобрительно кивнул:

– Сказано: не место за верхним столом тем, кто низок родом. Но сказано и другое: первый кусок дай голодному, второй – хворому, лишь третий возьми себе.

– Возьмите что вам по вкусу, – сказал граф, – и сядьте вон там.

Марк взял кусок вяленой свинины и краюху хлеба, опустился на шкуру в стороне от стола. Взирая на него с высоты табурета, аббат прочел молитву.

– Приступим же к трапезе, – дал позволение граф.

Едва утолив первый голод, Бенедикт Флеминг заговорил:

– Мой прадед, славный лорд Горам Флеминг, трижды бился против западников Закатного Берега. Дикари овладели грядой Тюленьих островов и оттуда совершали пиратские набеги, захватывали суда. Две первые экспедиции не принесли успеха: островов много, они испещрены скалами, бухтами, пещерами. Дикари стойко обороняли их, а мы несли потери. Вот тогда мой прадед собрал….

Слушать человека, глядя в глаза, и при этом думать о своем – ценное умение. Очень пригождается в дворцовой жизни. Сплошь и рядом выходит так: сидишь на каком-нибудь большом приеме, за общим столом, и тут некий лорд или советник, или министр поднимает кубок и заводит речь. Кубок ему нужен лишь в качестве предлога, на деле этот индюк и не думал кого-то с чем-то поздравлять. Он минут десять говорит о себе, расхваливает свою родословную, кичится умными мыслями, где-то когда-то вычитанными, козыряет победами предков, да и собственными тоже. Он ведь не хуже славных предков, а даже если трезво глянуть, то и получше будет. Мудрость-другую тоже ввернет – скажет что-нибудь этакое: поди разбери, что он там имел в виду, но звучит лихо. Послушать – так сам император меркнет в сравнении с этой светлой головой! Напоследок, будто спохватившись, министр-лорд привяжет кое-как свою речь к поводу празднества и зальет, наконец, рот вином.

– …из четырех его сыновей старшим был мой дед, Ксандер. Перед выходом в море Ксандер отправился в собор Святой Глории, и, преклонив колени перед алтарем, сказал такие слова…

А ты сидишь и думаешь: за эти десять минут я мог бы провести допрос или прочесть полдюжины отчетов, сопоставить факты, выстроить цепочку. Послать парней, схватить преступника. Но нет, сижу и слушаю…

– …на что Глория-Заступница ответила знаком, и лишь гораздо позже, уже на Тюленьих островах, лорд Ксандер уразумел его смысл. Ситуация сложилась такая. Сразу после высадки…

Вот потому и полезно: изображать внимание, а самому думать о своем. Все равно как прачкам болтовня не мешает елозить бельем по терке.

Что я слышал об этом графе? «Флеминг обидел герцога: выполнил приказ, но не сразу, а сперва хорошенько почесал задницу» – так звучало в изложении матроса Соленого. А если разобраться, отчего графа одолела чесотка? Эрвин пришел из похода, сделался герцогом и тут же послал ультиматум владыке. Понятное дело, срочно созвал вассалов с войсками. И все прибыли, кроме Флеминга. Добровер почесывал филейную часть, размышляя при этом: дважды брали Первую Зиму… а где два – там и три… а Эрвин – тот еще вояка…

– …и в логове пиратов они обнаружили алтарь с тремя статуями дикарских богов. Все были сработаны из дерева, причем очень грубо. Одна статуя – воин с бычьей головой, другая – муравей с человеческим лицом, а третья…

Но потом случилось нечто, отчего Флеминг раздумал восставать и склонил лобастую голову перед агатовским юнцом. Что произошло? Пожалуй, ответ ясен: владыка сжег Перстами Эвергард. Такого святотатства верующий граф не мог стерпеть. Вот и примкнул к мятежу: не от большой любви к Эрвину, а от возмущенья против Адриана. А значит, в список преданных вассалов герцога Бартоломью Флеминг вписан мелкими буковками… с тыльной стороны листа. Теперь он позвал меня для доверительной беседы. Меня, Ворона владыки. Это может быть многообещающе…

Марк встрепенулся когда понял, что уже несколько вдохов стоит тишина.

– Что ты об этом думаешь?! – потребовал ответа граф Бенедикт.

– Я… эээ…

Вот черти морские! Кто мог знать, что ему не все равно, слышу я или нет?!

– Я, ваша милость, не сумел полностью уловить глубокий смысл, ибо он… ээ… исключительно глубок. Однако думается, мораль такова: боги дикарей – неверные и лживые, потому-то ваш славный прадед и одолел их.

– Так ты думаешь?

– Ну-уу… Еще думаю, для победы в битве главное – верить в себя и силу Праматерей. Потому что без веры голова полна сомнений, мысли путаются, а рука… ээ… дрожит?..

Граф нахмурился. Марк предположил:

– Не дрожит?.. Разит врагов наповал?..

– Без веры? – уточнил граф. – Разит наповал?

– Ну… сперва без веры… а потом, когда ваш прадед увидел, какие у дикарей дикарские боги – не боги, а деревяшки какие-то! – то он сразу исполнился веры.

– В деревяшки? – глаза графа поползли на лоб.

– Да… то есть, нет! В Глорию-Заступницу, конечно! По контрасту. Она – красивая девушка, а у дикарей – быки да муравьи, уродцы… Ох. Простите, граф, я не силен в богословии.

– Это заметно, – граф ткнул пальцем в Ворона. – Ты не понял смысла, поскольку я его еще не высказал. А смысл таков: чтобы разить наповал чертовых врагов, нужно сперва понять их веру! Ясно тебе?!

– Понять веру… Да, кажется, ясно.

– Вера управляет мыслями, а мысли – поступками. Когда сражаешься с человеком, то лишь наполовину бьешься с ним самим, а на вторую половину – с его верой. Понятно?

Аббат Хош одобрительно кивнул. Марк, естественно, тоже.

– Я все уразумел, ваша милость.

Тогда Бенедикт Флеминг оперся кулаками на столешницу и подался вперед:

– Теперь скажи: во что верят подонки за Рекой? Какому божеству кланяются?

– Откуда мне знать, ваша ми…

Марк осекся, когда граф стукнул по столу.

– Если соврешь мне, крысеныш, я прикажу отрезать твои губы. Пусть люди сразу видят, что имеют дело с отъявленным лжецом. Отвечай: что знаешь о людях из форта?